Что же все-таки это за город — Брюгге?

Еще в начале нашего века он казался городом, лишенным настоящего, живущим лишь прошлым. Бельгийский писатель Камиль Лемонье писал: «Медлительные лебеди каналов, розовые домики под дрожащими тополями зеленых газонов — все это и в самом деле живые символы смерти старого города. Останется ли погребенным древнее сердце Брюгге в цветущей гробнице его архитектуры? Для ревнителей той красоты, что воплощается в вещах, Брюгге останется городом старых камней и каналов, в которых спит вода. Как в магическом зеркале, отражается в ней прошлое. Брюгге — город уютных закоулков, затерянных среди древних стен, мертвенно-тихих уединенных местечек, крошечных набережных, узких улиц, старых, немых кварталов. . . Но не все тени молчаливы и печальны, порой некая мечта берет вас за руку и увлекает к маленькому дворцу с фасадом, так искусно украшенным резьбой, что он напоминает каменный виноградник. И там, за его окнами, чудится прошлое, полное радости и любви».

Иначе увидела Брюгге Анна Петровна Остроумова-Лебедева: «Нигде я так ясно не чувствовала близкого родства музыки с архитектурой, как в этом очаровательном городке. Но, в конце концов, работая в нем много и с увлечением, я, неожиданно для себя, вдруг почувствовала сильную потребность в чем-нибудь терпком, резком, горьком. Гармоничная красота города уже стала меня утомлять, прискучила мне. . . Все кругом очень стройно, приветливо, красиво и. . . договорено».

Да и сегодня, даже обойдя весь Брюгге, даже исходив из конца в конец пустые улицы будничных окраин, трудно отделаться от ощущения нереальности. Что-то ненастоящее, театральное чудится повсюду, будто картины Мемлинга, показанные через гигантский волшебный фонарь, оживают на этих улицах и зданиях, как будто персонажи старинных картин сейчас выйдут из дверей, удивленно и отчужденно глядя на людей двадцатого века.

Но сегодня эта нереальность, эта театральная старина ощутимы как великолепный, незабываемый контраст к современному городу, нарядному и торопливому, внимательно и чутко вглядывающемуся в свое прошлое.

Разумеется, в древности города — его связь с сегодняшним и завтрашним днем, залог его ценности для будущих поколений. Ни один бельгийский город не обладает таким единством, таким непреодолимым ощущением истории. Брюгге совершенен, к нему ничего не прибавишь, такой, как сейчас, он будет дорог просвещенному человечеству и через сто лет.

Порой легенда убеждает больше сухой исторической истины.

Если, сев в просторную, похожую на баржу лодку, отправиться по каналу в сторону моря, то примерно через час можно добраться до городка, что зовется Дамме.

Здесь родился Уленшпигель. И здесь он похоронен, как говорят, близ старого собора Нотр-Дам, хотя хорошо известно, что Тиль Уленшпигель никогда не умирал.

Здесь по сию пору стоит здание ратуши, перед которой, как рассказывает Шарль де Костер, был сожжен Клаас, отец Тиля.

Тих Дамме. Кажется, жизнь едва теплится в крохотном городе, пуста площадь, на которой пылал костер. И хотя не было на самом деле Клааса, и Сооткин, и Ламме Гудзака, по площади этой хочется ходить осторожно, мостовая ее священна, здесь воображением писателя навсегда возведен невидимый памятник человеку, чей пепел «стучал в сердце» Фландрии. Неподалеку есть трактир «У Ламме Гудзака», и могила Тиля, но эта пустая мостовая перед ратушей кажется самым реальным памятником былого.

Так и старые города. Здания их вызывают и будут вызывать восхищение, они и в самом деле прекрасны, их архитектуру будут изучать всегда и всегда восторгаться ею. И память о реальных событиях и людях обрела неумирающую плоть в их камнях. Но есть в городах этих нечто еще более значительное: способность, говоря словами Верхарна, «творить легенды в мире прозы», обращаться к памяти сердца, заставлять верить в истинность легенд.

Фламандские города щедро наделены этим редкостным даром. Они аккумулировали в себе столько воспоминаний, так сплавили в своем обличье фантазию и реальность, что даже их воздух, пространство между домами кажется насыщенным, одухотворенным. Быть может, именно это так тревожит и радует тех, кому выпала судьба хоть раз пройти по улицам Антверпена, Гента и Брюгге.