Церковь Св. Павла
Достопримечательности Антверпена церковь Св. Павла
Как и все очень старые города, Антверпен сгущает и путает времена. Побывав в соборе, у ратуши, у Дома мясников, погрузившийся в образы готики прохожий может искренне удивиться, увидев рядом с Бойней башни Стена, а еще чуть поодаль Шельду и крутые бока океанских теплоходов. Оказывается, здесь все рядом, только столетия разделяют здания, а от ратуши до Дома мясников не более трехсот шагов. Запутанная связь времен продолжает увлекать взгляд: повернувшись спиной к красной крепости антверпенских мясников, каждый, кто еще не утратил любопытства к антверпенской старине, заметит не слишком высокую, мягких очертаний колокольню церкви св. Павла, построенную в середине XVI века, одну из тех нередких в Антверпене башен, где спокойная соразмерность Возрождения оживлена уже деталями раннего барокко. Церковь замкнула с севера выходящую к Шельде часть старого города, ее возвели на самой оживленной площади прежней окраины — на Скотном рынке, сюда спускаются широкие ступени паперти, и отсюда, с площади, богомольцы с древних времен идут к причудливому, единственному в своем роде сооружению — скульптурной группе «Голгофа», что воздвигнута у бокового фасада храма.
Странная эта композиция напоминает «живую картину», разыгранную статуями, они громоздятся в несколько ярусов на некоем подобии искусственной, изрытой гротами горы, опирающейся на одну из стен церкви. Внизу добрая дюжина белых фигур — святые, пророки, над ними группа оплакивания Христа, а выше всего — на высоте не менее трехэтажного дома — гигантское распятие. Мраморная мистерия с привкусом ярмарочного кукольного балагана, великолепная гигантская игрушка для взрослых верующих детей кажется совсем лишней у стены церкви.
Внутри здания все говорит об отличном и строгом вкусе. Особенно хороши панели, спинки сидений, фигуры и пышные орнаменты нарядных, как альковы, исповедален. Суетное барокко деревянной резьбы вносит приятный уют в каменные сумерки храма, чей интерьер хранит еще прохладный аскетизм средневековья.
Впрочем, как и в большинстве известных фламандских церквей, живопись возвращает воображение к рубенсовской эпохе. Некогда была здесь и картина самого Рубенса «Бичевание Христа», теперь же на месте ее — копия; «Мадонна с четками» Караваджо, преподнесенная императору Иосифу II, нашла приют в Вене и также заменена копией. Избалованный живописью собора взгляд не хочет уже мириться с вещами если и не посредственными, то уж, во всяком случае, не поражающими воображение. Увы, ни ван Дейк, ни Иорданс не кажутся здесь достойными самих себя. Только Рубенс, видимо, умел отдаваться с полной увлеченностью любой теме.
