Меир
Достопримечательности Антверпена – улица Меир
Думал ли антверпенский бургомистр Рококс, любитель музыки и живописи, что роскошный его отель близ церкви св. Карла войдет со временем в туристские путеводители как «исторический дом друга Рубенса»! Он и вправду был меценатом и знатоком, и дом его богат прекрасными картинами, и все в нем, вплоть до чеканной посуды, шандалов, артистической отделки каминов и редкостных часов, дышит прихотливым, но строгим вкусом. А он лишь «друг Рубенса» — носитель титула куда более высокого, чем титул бургомистра.
Но пора уже вернуться к Меиру, вновь пройти мимо его суетной витринной красоты, подняться туда, где мелькнула уже однажды табличка «Рубенсстраат». Однако нет нужды спешить, Рубенс всегда здесь, свидание с ним сладостно и неминуемо. Хорош по-своему беспокойный, наполненный и днем электрическими отблесками Меир, в ярких пятнах полосатых маркиз над витринами, со сдержанно-оживленной толпой, с возникающими в глубине то одного, то другого переулка видениями минувшего.
Прошлое, что так часто и живо напоминает о себе, близ Меира, отнюдь не всегда относится к золотому рубенсовскому веку. При всем искрящемся европеизме есть в Меире нечто чопорное, навсегда оставшееся от первых лет нынешнего столетия, то, что еще десять-пятнадцать лет назад воспринималось как старомодность, а сейчас превратилось в весьма чтимые черты определенного и уже ставшего историческим «духа начала века». Дух этот мерещится и в многочисленных фасадах чистейшего рисунка модерн, и в торжественности уцелевших кое-где, несмотря на натиск ослепляющих современных реклам, старых с золочеными витиеватыми буквами вывесок, в маленьких уютных ярко-желтых трамваях, бестрепетно пробирающихся между гудящими, переливающимися потоками всевозможных машин.
Здесь, на Меире, старое фламандское барокко сумело не только продержаться в немногих фасадах минувших веков, но и обрести новую, хотя и сильно трансформированную жизнь в эклектичных сооружениях нового времени: то в одном, то в другом здании мелькают аркады Возрождения, разорванные барочные фронтоны, пышная лепнина. И все это уживается с благородными фасадами XVIII столетия, что остаются словно скромными, чистейшего звучания камертонами в ликующей, суетной и привлекательной разноголосице Меира. И прежде всего, это особняк, называемый по традиции «Королевским дворцом», изящная, простая постройка в стиле Людовика XV, нежданный призрак французского рокайля среди коммерческой роскоши Меира. Архитектор Баурсшейдт выстроил этот отель для богатого и знатного антверпенца Яна Сустерна в 1745 году, и с тех пор это невысокое, всего в два этажа, здание из смуглого бентхаймского камня по правой стороне Меира — если идти от реки — стало лучшим украшением площади. Наполеон и Мария-Луиза, персидский шах, королева Виктория останавливались в бытность их в Антверпене именно здесь, что сильно льстило неутоленному тщеславию антверпенских монархистов, принося коронный блеск городу, так и не ставшему столицей, к великому огорчению его патриотов-роялистов. Тем не менее здание прозвали «Королевским дворцом». А наискосок от него — другое творение того же зодчего, так называемый «Австрийский дворец», отдавший свой респектабельный рокайль на службу одному из антверпенских банков.
В городе этом вообще трудно забыть о божестве, издавна чтимом здесь, на перекрестке мировых торговых путей, о Плутосе, боге богатства. Мировая биржа, мировой банк, мировая меняльная контора; среди роскошных, как бальный зал, витрин не всегда заметны небольшие окна ювелирных магазинов, где на затянутых черным бархатом планшетах прозрачно мерцают брильянты лучшей в мире — так по крайней мере полагают антверпенцы — огранки. Железные шторы, электронная сигнализация защищают эти скромные витринки, в любой из которых лежит состояние, на которое можно купить дюжину могучих «боингов», как те, что со свистящим ревом то и дело врезаются в облака над Меиром. Этот золотой, брильянтовый блеск придал иным антверпенским зданиям какую-то лихорадочную, показную нарядность.
В проеме улицы Двенадцати месяцев, выходящей на Меир, громоздится Биржа, нелепое и помпезное детище архитектурного безвременья. Уродливая претенциозность псевдоготических и псевдомавританских аркад смягчается смелостью и свободой инженерного расчета, четкой конструкцией, различимой за праздной декорацией. То было время (биржу закончили в начале
семидесятых годов прошлого века), когда здания, возведенные на «ультрасовременных» каркасах кованого железа, еще рядились в чопорные завитушки под старину. И все же в этом здании с гербами бельгийских провинций, с огромным залом, увенчанным стеклянным потолком, с его галереями, железными фермами ощутимо присутствует некий стиль, атмосфера, выраженная если не безупречно с точки зрения вкуса, то уж во всяком случае недвусмысленно: это обитель людей, уверенных, что понятие красоты вполне исчерпывается размахом и количеством украшений. Будь биржа иной, ее архитектура показалась бы, возможно, лицемерной, хотя старая антверпенская биржа, судя по всему, отличалась истинной готической строгостью форм.
